Николай Рубцов

	БЕРЁЗЫ Я люблю, когда шумят берёзы, когда листья падают с берёз. Слушаю, и набегают слезы на глаза, отвыкшие от слез... Всё очнётся в памяти невольно, отзовётся в сердце и крови. Станет как-то радостно и больно, будто кто-то шепчет о любви. Только чаще побеждает проза. Словно дунет ветром хмурых дней. Ведь шумит такая же берёза над могилой матери моей... На войне отца убила пуля. А у нас в деревне, у оград - с ветром и с дождём гудел, как улей, вот такой же поздний листопад... Русь моя, люблю твои берёзы: с ранних лет я с ними жил и рос! Потому и набегают слезы на глаза, отвыкшие от слез... Ленинградская обл., пос. Приютино, 1957 ТИХАЯ МОЯ РОДИНА В. Белову Тихая моя родина! Ивы, река, соловьи... Мать моя здесь похоронена В детские годы мои. - Где тут погост? Вы не видели? Сам я найти не могу. - Тихо ответили жители: - Это на том берегу. Тихо ответили жители, Тихо проехал обоз. Купол церковной обители Яркой травою зарос. Там, где я плавал за рыбами, Сено гребут в сеновал: Между речными изгибами Вырыли люди канал. Тина теперь и болотина Там, где купаться любил... Тихая моя родина, Я ничего не забыл. Новый забор перед школою, Тот же зеленый простор. Словно ворона веселая, Сяду опять на забор! Школа моя деревянная!.. Время придет уезжать - Речка за мною туманная Будет бежать и бежать. С каждой избою и тучею, С громом, готовым упасть, Чувствую самую жгучую, Самую смертную связь. 1964 В МИНУТЫ МУЗЫКИ В минуты музыки печальной Я представляю желтый плес, И голос женщины прощальный, И шум порывистых берез, И первый снег под небом серым Среди погаснувших полей, И путь без солнца, путь без веры Гонимых снегом журавлей... Давно душа блуждать устала В былой любви, в былом хмелю, Давно понять пора настала, Что слишком призраки люблю. Но все равно в жилищах зыбких — Попробуй их останови!— Перекликаясь, плачут скрипки О желтом плесе, о любви. И все равно под небом низким Я вижу явственно, до слез, И желтый плес, и голос близкий, И шум порывистых берез. Как будто вечен час прощальный, Как будто время ни при чем... В минуты музыки печальной Не говорите ни о чем. 1966 * * * В святой обители природы, В тени разросшихся берез Струятся омутные воды И раздается скрип колес. Прощальной дымкою повиты Старушки избы над рекой. Незабываемые виды! Незабываемый покой!.. Усни, могучее сознанье! Но слишком явственно во мне Вдруг отзовется увяданье Цветов, белеющих во мгле. И неизвестная могила Под небеса уносит ум, А там — полночные светила Наводят много-много дум... 1966 * * * Седьмые сутки дождь не умолкает. И некому его остановить. Все чаще мысль угрюмая мелькает, Что всю деревню может затопить. Плывут стога. Крутясь, несутся доски. И погрузились медленно на дно На берегу забытые повозки, И потонуло черное гумно. И реками становятся дороги, Озера превращаются в моря, И ломится вода через пороги, Семейные срывая якоря... Неделю льет. Вторую льет... Картина Такая — мы не видели грустней! Безжизненная водная равнина, И небо беспросветное над ней. На кладбище затоплены могилы, Видны еще оградные столбы, Ворочаются, словно крокодилы, Меж зарослей затопленных гробы, Ломаются, всплывая, и в потемки Под резким неслабеющим дождем Уносятся ужасные обломки И долго вспоминаются потом... Холмы и рощи стали островами. И счастье, что деревни на холмах. И мужики, качая головами, Перекликались редкими словами, Когда на лодках двигались впотьмах, И на детей покрикивали строго, Спасали скот, спасали каждый дом И глухо говорили: — Слава богу! Слабеет дождь... вот-вот... еще немного... И все пойдет обычным чередом. 1966 ПРОЩАЛЬНАЯ ПЕСНЯ Я уеду из этой деревни... Будет льдом покрываться река, Будут ночью поскрипывать двери, Будет грязь на дворе глубока. Мать придет и уснет без улыбки... И в затерянном сером краю В эту ночь у берестяной зыбки Ты оплачешь измену мою. Так зачем же, прищурив ресницы, У глухого болотного пня Спелой клюквой, как добрую птицу, Ты с ладони кормила меня? Слышишь, ветер шумит по сараю? Слышишь, дочка смеется во сне? Может, ангелы с нею играют И под небо уносятся с ней... Не грусти на знобящем причале, Парохода весною не жди! Лучше выпьем давай на прощанье За недолгую нежность в груди. Мы с тобою как разные птицы, Что ж нам ждать на одном берегу? Может быть, я смогу возвратиться, Может быть, никогда не смогу... Ты не знаешь, как ночью по тропам За спиною, куда ни пойду, Чей-то злой настигающий топот Все мне слышится, словно в бреду. Но однажды я вспомню про клюкву, Про любовь твою в сером краю — И пошлю вам чудесную куклу, Как последнюю сказку свою. Чтобы девочка, куклу качая, Никогда не сидела одна. — Мама, мамочка! Кукла какая! И мигает, и плачет она... 1966 ЗВЕЗДА ПОЛЕЙ Звезда полей во мгле заледенелой, Остановившись, смотрит в полынью. Уж на часах двенадцать прозвенело, И сон окутал родину мою... Звезда полей! В минуты потрясений Я вспоминал, как тихо за холмом Она горит над золотом осенним, Она горит над зимним серебром... Звезда полей горит, не угасая, Для всех тревожных жителей земли, Своим лучом приветливым касаясь Всех городов, поднявшихся вдали. Но только здесь, во мгле заледенелой, Она восходит ярче и полней, И счастлив я, пока на свете белом Горит, горит звезда моих полей... 1964 ПОЭЗИЯ Теперь она, как в дымке, островками Глядит на нас, покорная судьбе,— Мелькнет порой лугами, ветряками — И вновь закрыта дымными веками... Но тем сильней влечет она к себе! Мелькнет покоя сельского страница, И вместе с чувством древности земли Такая радость на душе струится, Как будто вновь поет на поле жница, И дни рекой зеркальной потекли... Снега, снега... За линией железной Укромный, чистый вижу уголок. Пусть век простит мне ропот бесполезный, Но я молю, чтоб этот вид безвестный Хотя б вокзальный дым не заволок! Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный, Что это здесь при звоне бубенцов Расцвел душою Пушкин легендарный, И снова мир дивился благодарный: Пришел отсюда сказочный Кольцов! Железный путь зовет меня гудками, И я бегу... Но мне не по себе, Когда она за дымными веками Избой в снегах, лугами, ветряками Мелькнет порой,, покорная судьбе... 1969 ЗИМНЯЯ НОЧЬ Кто-то стонет на темном кладбище, Кто-то глухо стучится ко мне, Кто-то пристально смотрит в жилище, Показавшись в полночном окне. В эту пору с дороги буранной Заявился ко мне на ночлег Непонятный какой-то и странный Из чужой стороны человек. И старуха метель не случайно, Как дитя, голосит за углом, Есть какая-то жуткая тайна В этом жалобном плаче ночном. Обветшалые гнутся стропила, И по лестнице шаткой во мрак, Чтоб нечистую выпугнуть силу, С фонарем я иду на чердак. По углам разбегаются тени... — Кто тут?..— Глухо. Ни звука в ответ. Подо мной, как живые, ступени Так и ходят... Спасения нет! Кто-то стонет всю ночь на кладбище, Кто-то гибнет в буране — невмочь, И мерещится мне, что в жилище Кто-то пристально смотрит всю ночь... 1969 О МОСКОВСКОМ КРЕМЛЕ Бессмертное величие Кремля Невыразимо смертными словами! В твоей судьбе,— о русская земля! - В твоей глуши с лесами и холмами, Где смутной грустью веет старина, Где было все: смиренье и гордыня — Навек слышна, навек озарена, Утверждена московская твердыня! Мрачнее тучи грозный Иоанн Под ледяными взглядами боярства Здесь исцелял невзгоды государства, Скрывая боль своих душевных ран. И смутно мне далекий слышен звон: То скорбный он, то гневный и державный! Бежал отсюда сам Наполеон, Покрылся снегом путь его бесславный... Да! Он земной! От пушек и ножа Здесь кровь лилась... Он грозной был твердыней! Пред ним склонялись мысли и душа, Как перед славной воинской святыней. Но как — взгляните — чуден этот вид! Остановитесь тихо в день воскресный — Ну, не мираж ли сказочно-небесный — Возник пред вами, реет и горит? И я молюсь — о русская земля! — Не на твои забытые иконы, Молюсь на лик священного Кремля И на его таинственные звоны... 1968 ФЕРАПОНТОВО В потемневших лучах горизонта Я смотрел на окрестности те, Где узрела душа Ферапонта Что-то божье в земной красоте. И однажды возникло из грезы, Из молящейся этой души, Как трава, как вода, как березы, Диво дивное в русской глуши! И небесно-земной Дионисий, Из соседних явившись земель, Это дивное диво возвысил До черты, небывалой досель... Неподвижно стояли деревья, И ромашки белели во мгле, И казалась мне эта деревня Чем-то самым святым на земле.. 1970 ВИДЕНИЯ В ДОЛИНЕ Взбегу на холм и упаду в траву. и древностью повеет вдруг из дола. Засвищут стрелы, будто наяву. Блеснёт в глаза кривым ножом монгола. Сапфирный свет на звёздных берегах, и вереницы птиц твоих, Россия, затмит на миг в крови и жемчугах тупой башмак скуластого Батыя!.. И вижу я коней без седоков с их суматошным криком бестолковым, Мельканье тел, мечей и кулаков, и бег татар на поле Куликовом... Россия, Русь — куда я ни взгляну! За все твои страдания и битвы — люблю твою, Россия, старину, твои огни, погосты и молитвы, твои иконы, бунты бедноты, и твой степной, бунтарский свист разбоя, люблю твои священные цветы, люблю навек, до вечного покоя... Но кто там снова звезды заслонил? Кто умертвил твои цветы и тропы? Где толпами протопают они, там топят жизнь кровавые потопы... Они несут на флагах чёрный крест! Они крестами небо закрестили, и не леса мне видятся окрест, а лес крестов в окрестностях России... Кресты, кресты... Я больше не могу! Я резко отниму от глаз ладони и успокоюсь: глухо на лугу, траву жуют стреноженные кони. Заржут они, и где-то у осин подхватит эхо медленное ржанье. И надо мной — бессмертных звёзд Руси, безмолвных звёзд сапфирное дрожанье... Ленинград, 1960 ДУША ХРАНИТ Вода недвижнее стекла. И в глубине ее светло. И только щука, как стрела, Пронзает водное стекло. О, вид смиренный и родной! Березы, избы по буграм И, отраженный глубиной, Как сон столетий, божий храм. О, Русь — великий звездочет! Как звезд не свергнуть с высоты, Так век неслышно протечет, Не тронув этой красоты, Как будто древний этот вид Раз навсегда запечатлен В душе, которая хранит Всю красоту былых времен... ПО ВЕЧЕРАМ С моста идет дорога в гору. А на горе — какая грусть!— Лежат развалины собора, Как будто спит былая Русь. Былая Русь! Не в те ли годы Наш день, как будто у груди, Был вскормлен образом свободы, Всегда мелькавшей впереди! Какая жизнь отликовала, Отгоревала, отошла! И все ж я слышу с перевала, Как веет здесь, чем Русь жила. Все так же весело и властно Здесь парни ладят стремена, По вечерам тепло и ясно, Как в те былые времена... УТРО Когда заря, светясь по сосняку, Горит, горит, и лес уже не дремлет, И тени сосен падают в реку, И свет бежит на улицы деревни, Когда, смеясь, на дворике глухом Встречают солнце взрослые и дети,— Воспрянув духом, выбегу на холм И все увижу в самом лучшем свете. Деревья, избы, лошадь на мосту, Цветущий луг — везде о них тоскую. И, разлюбив вот эту красоту, Я не создам, наверное, другую... В ГЛУШИ Когда душе моей Сойдет успокоенье С высоких, после гроз, Немеркнущих небес, Когда душе моей Внушая поклоненье, Идут стада дремать Под ивовый навес, Когда душе моей Земная веет святость, И полная река Несет небесный свет,— Мне грустно оттого, Что знаю эту радость Лишь только я один: Друзей со мною нет... НОЧЬ НА РОДИНЕ Высокий дуб. Глубокая вода. Спокойные кругом ложатся тени. И тихо так, как будто никогда Природа здесь не знала потрясений! И тихо так, как будто никогда Здесь крыши сел не слыхивали грома! Не встрепенется ветер у пруда, И на дворе не зашуршит солома, И редок сонный коростеля крик... Вернулся я — былое не вернется! Ну что же? Пусть хоть это остается, Продлится пусть хотя бы этот миг, Когда души не трогает беда, И так спокойно двигаются тени, И тихо так, как будто никогда Уже не будет в жизни потрясений, И всей душой, которую не жаль Всю потопить в таинственном и милом, Овладевает светлая печаль, Как лунный свет овладевает миром... ПРОЩАЛЬНОЕ Печальная Вологда дремлет На темной печальной земле, И люди окраины древней Тревожно проходят во мгле. Родимая! Что еще будет Со мною? Родная заря Уж завтра меня не разбудит, Играя в окне и горя. Замолкли веселые трубы И танцы на всем этаже, И дверь опустевшего клуба Печально закрылась уже. Родимая! Что еще будет Со мною? Родная заря Уж завтра меня не разбудит, Играя в окне и горя. И сдержанный говор печален На темном печальном крыльце. Все было веселым вначале, Все стало печальным в конце. На темном разъезде разлуки И в темном прощальном авто Я слышу печальные звуки, Которых не слышит никто... НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ Рукой раздвинув темные кусты, Я не нашел и запаха малины, Но я нашел могильные кресты, Когда ушел в малинник за овины... Там фантастично тихо в темноте, Там одиноко, боязно и сыро, Там и ромашки будто бы не те — Как существа уже иного мира. И так в тумане смутной воды Стояло тихо кладбище глухое, Таким все было смертным и святым, Что до конца не будет мне покоя. И эту грусть, и святость прежних лет Я так любил во мгле родного края, Что я хотел упасть и умереть И обнимать ромашки, умирая... Пускай меня за тысячу земель Уносит жизнь! Пускай меня проносит По всей земле надежда и метель, Какую кто-то больше не выносит! Когда ж почую близость похорон, Приду сюда, где белые ромашки, Где каждый смертный свято погребен В такой же белой горестной рубашке... ПРИВЕТ, РОССИЯ... Привет, Россия — родина моя! Как под твоей мне радостно листвою! И пенья нет, но ясно слышу я Незримых певчих пенье хоровое... Как будто ветер гнал меня по ней, По всей земле — по селам и столицам! Я сильный был, но ветер был сильней, И я нигде не мог остановиться. Привет, Россия — родина моя! Сильнее бурь, сильнее всякой воли Любовь к твоим овинам у жнивья, Любовь к тебе, изба в лазурном поле. За все хоромы я не отдаю Свой низкий дом с крапивой под оконцем... Как миротворно в горницу мою По вечерам закатывалось солнце! Как весь простор, небесный и земной, Дышал в оконце счастьем и покоем, И достославной веял стариной, И ликовал под ливнями и зноем!.. ПОСВЯЩЕНИЕ ДРУГУ Замерзают мои георгины. И последние ночи близки. И на комья желтеющей глины За ограду летят лепестки... Нет, меня не порадует—что ты!— Одинокая странствий звезда. Пролетели мои самолеты, Просвистели мои поезда. Прогудели мои пароходы, Проскрипели телеги мои,— Я пришел к тебе в дни непогоды, Так изволь, хоть водой напои! Не порвать мне житейские цепи, Не умчаться, глазами горя, В пугачевские вольные степи, Где гуляла душа бунтаря. Не порвать мне мучительной связи С долгой осенью нашей земли, С деревцом у сырой коновязи, С журавлями в холодной дали... Но люблю тебя в дни непогоды И желаю тебе навсегда, Чтоб гудели твои пароходы, Чтоб свистели твои поезда! НАГРЯНУЛИ Не было собак — и вдруг залаяли. Поздно ночью — что за чудеса!— Кто-то едет в поле за сараями, Раздаются чьи-то голоса... Не было гостей — и вот нагрянули. Не было вестей — так получай! И опять под ивами багряными Расходился праздник невзначай. Ты прости нас, полюшко усталое, Ты прости, как братьев и сестер: Может, мы за все свое бывалое Разожгли последний наш костер. Может быть, последний раз нагрянули, Может быть, не скоро навестят... Как по саду, садику багряному Грустно-грустно листья шелестят. Под луной, под гаснущими ивами Посмотрели мой любимый край И опять умчались, торопливые, И пропал вдали собачий лай... БУКЕТ Я буду долго Гнать велосипед. В глухих лугах его остановлю. Нарву цветов. И подарю букет Той девушке, которую люблю. Я ей скажу: — С другим наедине О наших встречах позабыла ты, И потому на память обо мне Возьми вот эти Скромные цветы!— Она возьмет. Но снова в поздний час, Когда туман сгущается и грусть, Она пройдет, Не поднимая глаз, Не улыбнувшись даже... Ну и пусть. Я буду долго Гнать велосипед, В глухих лугах его остановлю. Я лишь хочу, Чтобы взяла букет Та девушка, которую люблю... УЛЕТЕЛИ ЛИСТЬЯ Улетели листья с тополей — Повторилась в мире неизбежность... Не жалей ты листья, не жалей, А жалей любовь мою и нежность! Пусть деревья голые стоят, Не кляни ты шумные метели! Разве в этом кто-то виноват, Что с деревьев листья улетели? * * * Ветер всхлипывал, словно дитя, За углом потемневшего дома. На широком дворе, шелестя, По земле разлеталась солома... Мы с тобой не играли в любовь, Мы не знали такого искусства, Просто мы у поленницы дров Целовались от странного чувства. Разве можно расстаться шутя, Если так одиноко у дома, Где лишь плачущий ветер-дитя Да поленница дров и солома. Если так потемнели холмы, И скрипят, не смолкая, ворота, И дыхание близкой зимы Все слышней с ледяного болота... СЛЕЗ НЕ ЛЕЙ... Есть пора — души моей отрада: Зыбко все, но зелено уже! Есть пора осеннего распада, Это тоже родственно душе. Грязь кругом, а тянет на болото, Дождь кругом, а тянет на реку,— И грустит избушка между лодок На своем ненастном берегу. Облетают листья, уплывают Мимо голых веток и оград... В эти дни дороже мне бывают И дела, и образы утрат. Слез не лей над кочкою болотной Оттого, что слишком я горяч, Вот умру — и стану я холодный, Вот тогда, любимая, поплачь! СТАРИК Идет старик в простой одежде. Один идет издалека. Не греет солнышко, как прежде. Шумит осенняя река. Кружились птицы и кричали Во мраке тучи грозовой, И было все полно печали Над этой старой головой. Глядел он ласково и долго На всех, кто встретится ему, Глядел на птиц, глядел на елку... Наверно, трудно одному. Когда, поеживаясь зябко, Поест немного и поспит, Ему какая-нибудь бабка Поднять котомку пособит. Глядит глазами голубыми, Несет котомку на горбу, Словами тихими, скупыми Благодарит свою судьбу. Не помнит он, что было прежде, И не боится черных туч, Идет себе в простой одежде С душою светлою, как луч! ДАЛЕКОЕ В краю, где по дебрям, по рекам Метелица свищет кругом, Стоял запорошенный снегом Бревенчатый низенький дом. Я помню, как звезды светили, Скрипел за окошком плетень, И стаями волки бродили Ночами вблизи деревень... Как все это кончилось быстро! Как странно ушло навсегда! Как шумно — с надеждой и свистом — Помчались мои поезда! И все же, глаза закрывая, Я вижу: над крышами хат, В морозном тумане мерцая, Таинственно звезды дрожат, А вьюга по сумрачным рекам, По дебрям гуляет кругом, И весь запорошенный снегом Стоит у околицы дом... * * * «Чудный месяц плывет над рекою»,— Где-то голос поет молодой. И над родиной, полной покоя, Опускается сон золотой! Не пугают разбойные лица, И не мыслят пожары зажечь, Не кричит сумасшедшая птица, Не звучит незнакомая речь. Неспокойные тени умерших Не встают, не подходят ко мне. И, тоскуя все меньше и меньше, Словно бог, я хожу в тишине. И откуда берется такое, Что на ветках мерцает роса, И над родиной, полной покоя, Так светлы по ночам небеса! Словно слышится пение хора, Словно скачут на тройках гонцы, И в глуши задремавшего бора Все звенят и звенят бубенцы...
Перейти к оглавлению	В раздел культура СССР	На главную страницу

e-mail: