«Теория Загнивания»

Многим знакомо высказывание, что без войны армия деградирует. Оно и понятно, любой предмет, не используемый по прямому назначению, в конечном итоге быстрее выходит из строя, что уж говорить о целой структуре. Но, казалось бы, лучшего периода для эффективного преобразования военной системы, чем мирное время, нет. Есть возможность детально спланировать процесс, обеспечить средства, выбрать подходящее время. Ведь именно время, вернее его наличие, - главное преимущество мирного периода. Но на практике, к сожалению, всё получается в точности до наоборот. Вместо повышения эффективности происходят процессы деградации, идёт разрушение. Есть точка зрения, что виновата сама система, существующая сама по себе и не зависящая от частного влияния. Другие винят конкретных должностных лиц. В подобных подходах есть доля истины, но всё это лишь следствия. Причиной деградации является ряд объективных и субъективных причин, в условиях которых происходит функционирование военной системы в мирное время.

Для обоснования данного утверждения выберем вполне научный способ – метод дедукции, использовавшийся ещё древнегреческими философами две тысячи лет назад. Метод заключается в переходе при логическом умозаключению от общего к частному. То есть приводится общее предположение. И если оно истинно и вы не нарушаете никаких правил при его применении к конкретному частному случаю, то и единичные примеры буду т стопроцентно подтверждать ваше основное предположение. Примерно так мы рассуждаем в школьном курсе геометрии, применяя аксиомы и теоремы при рассмотрении конкретных задач.
Итак, возьмём предположение:
Система, основанная на авторитарной власти и принципе единоначалия, при её использовании не по прямому назначению с течением времени деградирует, и этот процесс заключается:
1) в извращении принципов кадрового отбора;
2) в упрощении наглядных проявлений функционирования и преобладания в них показательной, парадной стороны;
3) в фактической смене приоритетов и целей, для достижения которых эта система создалась изначально.
Теперь попробуем доказать истинность данных предположений. Но для начала нужно чётко определить, для чего создана такая авторитарная система, как Вооружённые силы, далее – армия. Возьмём самую благородную цель – защиту отечества от внешней агрессии. То есть армия нужна для нанесения военного поражения противнику, начавшему войну. Следовательно, в мирное время, в период между войнами, армия должна комплектоваться и оснащаться с основной целью – поддержание высокой боеспособности.

Извращение принципов кадрового отбора.

Основу любой армии составляет её командный состав. Моральный дух, дисциплина и боеспособность подчинённых напрямую зависит от личных качеств их командира. Поэтому, говоря о кадровом отборе, влияющем на функциональность всей системы, мы будем подразумевать только отбор на командные должности. Давайте посмотрим, какие общие требования предъявляют два разных периода – военный и мирный – к морально-психологическим качествам командира любого ранга.
Итак, военное время с его экстремальными физическими и морально-психологическими условиями и жёсткой «системой аттестации» требует наличие боевых качеств, таких как:
Смелость и решительность. Трудно представить боевого командира трусом, по крайней мере, очень не хочется. Но смелость может быть безрассудной, а решительность непреклонной, поэтому существует такое понятие, как отвага – качестве воина, проявляющемся в смелом и решительном порыве, стойкости в бою и другой сложной обстановке, в умелом и расчётливом преодолении трудностей, дерзком навязывании своей воли противнику. На разных уровнях командования эти качества будут проявляться по разному – командиру дивизии, может, и не придётся непосредственно ходить в атаку, его смелость будет заключаться в принятых им решениях, а также в отстаивании своих взглядов перед вышестоящим начальством.
Самообладание и уверенность в себе. Это командирское качество особенно важно при неблагоприятном развитии событий. Поддадутся ли солдаты панике или сохранят боеспособность, во многом будет зависеть именно от поведения их командира.
Способность к самостоятельности и проявлениям личной инициативы. Значение этого качества при ведении боевых действий, особенно на современном этапе, подробно рассматривалась в статье «Цена инициативы» («СУ» №11, 12 за 2008г.)
Наличие аналитических способностей. Ведь, чтобы принять самостоятельное решение, нужно сначала проанализировать ситуацию и из нескольких возможных вариантов действий выбрать самый подходящий. Все современные военные тенденции указывают, что будущие войны, какими бы они ни были по масштабам, - это интеллектуальные войны. И интеллектуальность их будет заключаться не только в широком боевом применении сложных технических устройств, а прежде всего в мыслительных способностях личного состава. Чтобы обслуживать и применять в бою современное вооружение, нужны знания, но многознание и наличие ума – это не одно и тоже. Способность к самостоятельному поиску (именно поиску, а не «домашним заготовкам») оптимальных путей применения сложной боевой техники на поле боя в условиях стремительно меняющейся обстановки – вот смысл интеллектуальности будущих войн.
Дисциплинированность и способность её поддержания в боевых условиях. История знает немало примеров, когда командиры, проявляющие в бою исключительную отвагу и инициативность, не могли поддерживать дисциплину в своих войсках на должном уровне вне поля боя. В отечественной военной истории достаточно вспомнить начальный период Гражданской войны.
Проявление заботы и ответственности за своих подчинённых, выражаемое в готовности командира разделить со своими солдатами тяготы войны и их судьбу. «Дешевая» забота – вроде «как, сынок, служится?» - на войне имеет малую цену. Только искреннее внимание и уважение старшего по чину возвышают подчинённых в собственных глазах и внушают им чувство доверии к своему командиру. Если взаимное уважение и доверие между начальником и подчинёнными отсутствуют, то последние будут выполнять приказы (а в боевых условиях неповиновение карается очень жестоко), повинуясь в основном чувству страха – наихудшему из побудительных мотивов. Многие великие полководцы добивались и дорожили этим чувством веры солдат в своё командование. Наполеон, чтобы воодушевить свои войска, идущие на сближение с противником, демонстративно садился обедать под артиллерийским обстрелом на поле боя. Суворова солдаты без преувеличения боготворили, безоговорочно ему верили и шли за ним на любого противника, добиваясь совершенно невозможных с точки зрения «сухой» военной теории побед.
Наличие чувства долга и способности к самопожертвованию. Являясь образцом для подчинённых, командир имеет моральное право требовать от своих солдат самоотверженности в бою, только если таковую проявляет сам.
Наличие здорового чувства юмора и оптимизма отражает степень моральной устойчивости. Оптимизм к тому же способствует поддержанию веры в свою победы даже при неблагоприятных условиях.
Присутствие выше перечисленных качеств является только требованием войны, а вовсе не обязательным условием присутствия у каждого командира. Личности, сочетающие в себе всё вышеперечисленное в полной мере, - довольно исключительное явление в военной истории. Причём обладание «боевыми» качествами нельзя относить только к категории профессиональных военных. Эти качества может иметь любое гражданское лицо, в мирное время никоим образом не связанное с военной службой. Известно множество случаев, когда человек, работающий на «гражданке», к примеру, простым школьным учителем или бухгалтером, попавший на войну и по причине своего образования назначенный командиром, начинает воевать лучше любого профессионального военного. Подобных индивидуумов, которым по своим морально-психологическим качествам наилучшим образом приспособлены к боевым условиям, можно определить как «человек войны».
Теперь о том, что касается мирного времени. Здесь условия функционирования военной системы значительно отличаются от боевых. И самое главное отличие в том, что на ряду с задачами по поддержанию высокой боеспособности на первый план выходит вопрос обеспечения безопасности жизни и здоровья всего личного состава. То есть никто не должен в армии гибнуть и увечиться в мирное время. Эти две равноправные и противоречивые задачи оказывают значительное влияние как друг на друга, так и на предъявляемые требования к командному составу Вооружённых Сил в мирное время.
Итак. Чёткая регламентация и прогнозируемость событий, несравнимо более комфортные бытовые условия, отсутствия явной угрозы для жизни и здоровья – всё это требует от командиров проявления гарнизонных качеств, таких как:
- дисциплинированность;
- исполнительность – старательное выполнение своих служебных обязанностей и поручения начальства;
- педантичность – строгость в выполнении всех формальных требований, заключающаяся в чрезвычайной точности и аккуратности, особенно в вопросах обеспечения различных мер безопасности;
- сообразительность и рассудительность. Существует, особенно в гражданском обществе, мнение, очень точно выраженное словами английского авиаконструктора периода Второй мировой войны Де Хевилленда: «В мирное время в армии умных людей нет, они приходят туда во время войны». Абсолютно не согласен с подобным мнением. Не знаю, как обстояли дела в английской армии 40-х годов прошлого века, но, по крайней мере, судя по своей военной службе, в Советской Армии 1980-х годов было предостаточно умных людей, и не только на технических специальностях. Взять хотя бы такой факт: конкурс абитуриентов во многие гражданские вузы был значительно ниже конкурса в военные училища;
- коммуникабельность – способность к общению и умение налаживать отношения с окружающими;
- наличие педагогических способностей. Командир любого ранга в той или иной мере является учителем для своих подчинённых, а для командиров взводного уровня это входит в их прямые обязанности. Отмечено, что одним из самых сильных побуждений солдата для совершенствования своих боевых навыков является стремление заслужить похвалу своего командира, и для стимулирования таких побуждений командиру надо быть педагогом и психологом. Здесь имеется в виду не профессиональная принадлежность, а сам подход к процессу обучения, ведь отличным психологом может быть и простой сержант.
- наличие чувства долга и способность жертвовать личными интересами ради общих целей– это моральная и мотивационная сторона смысла профессиональной военной службы. Что является мотивом для поступков и решений командира: личная выгода и собственная карьера или чувство долга?
Теперь если сравнить две выше представленные группы, то налицо имеется явное несоответствие их друг другу. Получается, что одна и та же система, имеющая одну и ту же основную задачу – достижение высокой боеспособности, в различные периоды своего функционирования требует проявления совершенно разных качеств. Военное время требует боевых качеств, а мирное время – гарнизонных. Именно данное противоречие и является причиной процессов деградации, происходящих в любой военной системе в мирный период. Вернее, не само противоречие, так как оно является всего лишь следствием объективных причин, а отношение системы к данному противоречию.
У системы есть выбор:
- учитывать наличие и значительное влияние данного противоречия на кадровый отбор, выработав «правильный подход» к этому вопросу;
- не учитывать этого влияния и пустить всё на самотёк.
«Правильный подход» будет выражаться в разработке и эффективном применении ряда мер, позволяющих в мирное время проводить кадровый отбор по «боевым качествам». То есть в мирное время кадровые органы Вооружённых Сил должны заниматься поиском и привлечением на профессиональную военную службу «человека войны». И речь тут идёт не о пустых декларациях, можно хоть все стены исписать лозунгами «учить войска только тому, что необходимо на войне» и т.п. Речь – о создании чёткой и однозначной системы отбора на все командные должности, а также об ответственности должностных лиц, нарушивших обозначенные принципы кадрового отбора, как за подрыв боеспособности всей военной системы в целом.

Глупые и старательные.

Если бы всё ограничивалось только объективной стороной противоречия между требованиями мирного и военного времени, было бы не так страшно. Начнись война, среди гарнизонных командиров нашлось бы не мало смелых и инициативных людей. Но у этого противоречия есть ещё субъективная сторона, и именно она оказывает на систему самое разрушительное влияние в плане выполнения последней своей главной задачи – поддержание высокой боеспособности.
Функционировании военной системы в мирное время чётко регламентировано, поэтому проявление самостоятельности и инициативы отдельными её «винтиками» по большому счёту системе не требуется. На многих должностях по вопросам функционирования не требуется даже приложения особых умственных усилий, всё уже давно продумано и расписано. Требуется лишь чёткое функционирование. То есть проявление исполнительности. Это обстоятельство и есть «ахиллесова пята» любой системы, построенной на принципе единоначалия: будь то религиозная , государственная или военная. Система становится уязвимой при сочетании в одном должностном лице таких качеств, как глупость и исполнительность. Это убийственное сочетание первыми на общесистемном уровне заметили немцы, об этом я уже писал в статье «Цена инициативы». У кого не было возможности ознакомиться с ней, ещё раз рассмотрим принципы кадрового подхода в германской армии 20-х годов прошлого столетия.
Офицеров условно делили на четыре категории:
- умные и решительные люди годились на высокие командные должности;
- кто умён и ленив, подходил для самого высокого командования, ибо считалось, что у него хорошие нервы, он способен справиться с любой ситуацией;
- на определённых должностях можно было также использовать глупого и ленивого офицера;
- но глупый и старательный офицер, по мнению немцев, должен был быть немедленно смещён.
В данном подходе две интересные категории «умные и ленивые» и «глупые и старательные». Сочетание качеств в первой категории может вызвать недоумение, да и представлен данный кадровый отбор в русскоязычных источниках всегда именно в ироничном контексте. Кто так воспринимает – плохо знает немцев. Это очень практичная нация. Объяснение же выбора ленивых офицеров как наиболее психологически устойчивой категории звучит, по крайней мере, наивно. Нет, здесь все определения очень точны и продуманны. Но не будем гнаться за двумя зайцами. Обратимся к последней, самой интересной категории.
Почему же стоит так опасаться «глупых и старательных»?
Чувство долга, идеалы служения Отечеству вряд ли свойственны глупцу – для таких высоких чувств требуются размышления. Что же тогда является побудительным мотивом для исключительной старательности этой категории людей при выполнении ими своих служебных обязанностей? Искать причины исполнительности стоит в честолюбии – стремлении занять более высокое служебное положение. А так как их честолюбие не связано с желание принести пользу обществу, то речь идёт о банальном карьеризме – продвижении по службе в личных интересах.
В основе успеха карьерного роста категории «глупых и старательных» людей лежит субъективный фактор – стремление человеческой натуры по возможности занять более комфортное для себя состояние, проще говоря, «меньше работать, больше отдыхать». Какому начальнику не хотелось бы иметь исполнительного и дисциплинированного помощника? А то что не очень умён, так не беда – начальник за него додумает. Умный начальник ушёл на повышение. Кто займёт его место? Глупые и старательные, как оборотни, тщательно и беспрекословно выполняют свои обязанности, будучи подчинёнными. А став начальниками, беспощадно борются со всем, что не укладывается в их представление о службе. Всё сложное, а тем более новое, им чуждо. Прикажут сверху – исполним, не прикажут – начальству виднее. Для мирного времени позиция беспроигрышная, поэтому и карьерный рост у «глупых и старательных» людей значительно быстрее, особенно на штабных должностях, где особо заметно их усердие. Став начальниками, будут ли они поощрять своих умных и инициативных подчинённых? А ведь именно эта категория так необходима для армии в военное время. Нет, «задвинут» от себя подальше. Ища помощников по образу и подобию своему. Несколько десятилетий подобного кадрового отбора – и от самой лучшей боевой армии остаётся лишь жалкое подобие своего былого победного образа.
Как бороться с «глупыми и старательными»? Как и с любой другой болезнью – сначала диагностика, затем изоляция или удаление. В западных армиях уже давно введено такое понятие. Как IQ – коэффициент интеллекта. Что-то подобное нужно вводить и нам. Если кандидат на командную должность не проходит пороговый «показатель способности самостоятельно думать и принимать самостоятельные решения», то занимать данную должность он не должен ни при каких условиях. Почему? Цена вопроса – боеспособность.

Упрощение и стремление к парадности.

Нежелание учитывать особенности мирного времени приводит к засилью на командных должностях в армии людей, ценящих не функциональность и эффективность, они слишком для них сложны, а прежде всего наглядную сторону – внешний вид. Для этой категории командиров начищенные до блеска сапоги подчинённого намного важнее у него боевых навыков.
Требования, предъявляемые к подготовке войск условиями ведения современных мобильных боевых действий. – практические занятия по оказанию первой медицинской помощи, способы выживания в экстремальных условиях, групповая тактика «зачистки» помещений (городской бой), навыки по ведению наблюдения и разведки, развитие снайперского искусства – всё это довольно сложно. Ограниченные интеллектуальные способности не приемлют сложных абстрактных форм, они требуют простоты и наглядности. Но что может быть нагляднее строевой подготовки? Строевые занятия просты и удобны: солдаты рядом, на виду, кроме плаца ничего не требуется.
Строевой шаг с оттягиванием ноги и печатанием ноги, доставшийся в наследство от Советской Армии, красив, спору нет. Но, кроме красоты, он не несёт в себе ровным счётом ничего. Даже в XVIII-XIX веках при сплочённых боевых порядках требовалась прежде всего способность быстрого перестроения на поле сражения, а для этого достаточно было поддерживать организованность строя в виде равнения в шеренгах и движения в ногу. Печатание шага и оттягивание носка – изобретение «глупых и старательных», которое пришло в Россию из прусской муштры времен Фридриха Великого и так полюбилось императорам Петру III, Павлу I и Александру I, что прочно вошло в традицию сначала Русской, а затем и Советской Армии. Подавляющее большинство развитых стран уже давно отказалось от этого «изобретения» в своих армиях, так как прекрасно осознаёт, что время, потраченное на плацпарадную красоту, слишком дорого обходится для их налогоплательщиков.
При деградации военной системы упрощение и стремление к парадности происходит не только с второстепенными сторонами военной службы мирного времени, но и с большинством мероприятий по выполнению основной задачи системы – поддержанию высокой боеспособности.
В любой воинской части есть полоса препятствий. Цель данного сооружения – научить солдата оптимально преодолевать различные препятствия в боевой обстановке. Как всё это происходит на практике? В большинстве случаев всё сводится к формальному выполнению временного норматива. Тренирующемуся личному составу зачастую даже не выдаётся оружие. О правильности выполнения тех или иных элементов речь уже не идёт, так как боевая эффективность применения полученных знаний куда менее важна, чем выполнение норматива. В итоге большинство обученных подобным образом даже не подозревает, что «стенка» должна преодолеваться путём быстрого переваливания, чтобы солдат не выставлял своего силуэта на фоне неба. Это требование элементарной маскировки. Куда там, временной норматив диктует свои правила – бойцы садятся верхом и ещё товарищу помогают забраться.
Другой пример. Как можно научиться эффективному применению ручных гранат, бросая боевую гранату пару раз в год на полигоне? Если набирать солдат из австралийских аборигенов, этого, может быть, было бы и достаточно, но в современных армиях большинство призывников – городские жители. С таким подходом боеспособного солдата не получишь. Заметьте, речь идёт о навыках применения «личного» оружия пехоты начиная с XVII века (гренадеры). Казалось бы, к XXI столетию значение этих навыков ни у кого не должно вызывать вопросов. Из мемуаров ветерана вермахта Ги Сайера, описывающего один из своих учебных дней на полуторамесячных учебных сборах осенью 1942-го года перед отправкой на фронт: «В стрельбе мне сопутствовал успех. Раз пятьдесят я удачно бросил гранату». Рядового Сайера готовили в часть обеспечения для подвоза боеприпасов на передовую. Не думаю, что его тренировали исключительно на боевых гранатах, для получения навыка метания ручной гранаты достаточно подходящей по весу болванки или даже простого камня и нескольких макетов бронетехники, оконных и дверных проёмов и других целей.
О стрельбах и учениях - отдельный разговор. В деградирующей военной системе эти важнейшие мероприятия принимают вид дешёвого спектакля с неизменным из года в год сценарием, по которому «противник» глухой, слепой и безногий. Из них исключается любой элемент неожиданности («туман войны» по Клаузевицу), личный состав и боевая техника жёстко ограничиваются в пространстве (расположение, направление движения и т.д.) и времени. В итоге все связанные с поддержанием высокой боеспособности мероприятия упрощаются в своей боевой части и в то же время буквально «разбухают» в процедурных вопросах.
Почему же так происходит? Казалось бы, появилась одна «светлая» начальствующая голова, указавшая своим подчинённым, как в мирное время правильно поддерживать боеспособность армии, и они старательно будут претворять эти замыслы в жизнь. Но на практике же всё будет согласно поговорке: хотели как лучше, получилось как всегда!

Смена приоритетов.

Заняв большинство командных должностей в деградирующей системе, «старательные» карьеристы с течением времени становятся определяющей и диктующей свои условия силой. Всё что мешает их продвижению по службе, - чуждо и неприемлемо для этой категории. Поэтому задачи по поддержанию высокой боеспособности таких командиров мало интересуют, им гораздо важнее обеспечения безопасности, так как любое ЧП может больно ударить по их личной карьере.
Боеспособность – это стрельбы, учения, походы, это обстановка, приближённая к боевой. Все эти мероприятия сопряжены с опасностью, поэтому стараниями карьеристов они «обрастают» толстым слоем инструкций и ограничений. Всё это прикрывается «благой» заботой о безопасности личного состава, но мера этой заботы настолько велика, что от мероприятий по поддержанию боеспособности порой остаются одни названия: «боевые стрельбы» или «боевые учения». Когда большинство командного состава служит по принципу «как бы чего не случилось», ни о какой эффективной боевой учёбе и речи быть не может.
В итоге деградирующая военная система фактически меняет приоритеты с задач по поддержанию боеспособности на задачи комфортного функционирования и обеспечения личных нужд управляющего ею звена. То есть система начинает работать как «дойная корова», приносящая выгоды своему бюрократическому аппарату. Официально – всё довольно прилично, руководящие документы и лозунги свидетельствуют, что система настойчиво стремится к выполнению своих основных задач, но на деле эти задачи мало интересуют её командный состав. Что из подобного в итоге получается, история наглядно показала на примере Римско-католической церкви, также являющейся авторитарной системой, действующей на принципе единоначалия. Созданная для несения в европейское общество христианских заповедей, к Средним векам эта система деградировала до изуверств инквизиции и оптового отпущения будующих грехов путём продажи индульгенций. Для военной системы всё на свои места ставит очередная война. С началом боевых действий оказывается, что эффективно воевать некому. Вернее, солдаты есть, да и вооружения за мирный период накоплено достаточно. Нет только боеспособных командиров. Результат такого состояния вооружённых сил можно обобщить старой римской пословицей: «Стадо баранов во главе со львом – львы, а стадо львов во главе с бараном - бараны».

Умные и ленивые.

Винить во всех бедах системы «глупых и старательных» очень удобно, так как данная категория проста и наглядна. Но данный подход будет весьма примитивным. Во-первых, оценка человеческой глупости относительна, ведь глупые поступки в силу обстоятельств могут совершать и довольно умные люди. Во-вторых, обобщающей категории «глупые» объективно не существует по той причине, что любой глупец всегда считает себя не глупее окружающих его людей. И, в-третьих, влияние «глупых и старательных» в современное время ограничивается средними эшелонами власти. Это происходит потому, что командные структуры перестали формироваться из привелигерованных сословий, как это было лет сто назад. Теперь, чтобы достичь высокого поста, не нужно быть бароном или графом, требуются способности, и прежде всего умственные. Поэтому правильнее было бы не углубляться в оценку величины ума, а присмотреться ко второй части – «старательности».
У внимательного читателя, наверное, уже давно возник вопрос: «Почему бы не остановиться на категории умных и старательных?» На первый взгляд эта категория просто замечательная и даже, можно сказать, идеальная. Всё так, но только в том случае, если старательность «умных» не является следствием их целеустремлённого карьеризма. Для любой системы это –зло, особенно для высших командных должностей, на которых принимаются ключевые для системы решения. Когда карьерист, каким бы умным он ни был, оказывается перед выбором- отстаивать интересы дела, которому служит система, или принять выгодную для своей карьеры сторону, он, не задумываясь, выберет последнее. Карьерист никогда не будет перечить своему начальству, отстаивая полезные для системы решения, и в лучшем случае угодливо промолчит. Именно поэтому прагматичные немцы даже не упоминали эту категорию в своём кадровом подходе. Они старались «обезопасить» верховное командование от карьеристов выдвижением на эти посты «умных и ленивых». «Ленивым» в их понимании был офицер. Не проявляющий по отношению к начальству раболепства и угодливости, способный иметь по всем сопросам собственное суждение, а самое главное – иметь смелость это суждение отстаивать. Для такого офицера честь, личное достоинство. А самое главное – интересы дела, которому он служит, гораздо важнее его карьерного роста.
К слову сказать, «идеальную» командную систему к началу Второй мировой войны немцы так и не выстроили. По правде говоря, у них на это было не так много времени. С XIX века и до момента поражения в Первой мировой войне «кадровая селекция» прусских реформаторов ограничивалась в основном генеральным штабом. Это происходило по причине того, что военные амбиции Пруссии значительно превышали имеющиеся в стране кадровые ресурсы. К тому же очень много сил уходило на борьбу с консервативной реакцией дворянского офицерского корпуса. Лишь в единственное десятилетие 20-х годов прошлого века ограниченный условиями Версальского договора рейхсвер смог полноценно распространить нормы кадрового отбора своего генштаба на всю армию. С приходом к власти нацистов в командные структуры армии и государства хлынул поток партийных выскочек, людей с низкими моральными качествами и непомерными амбициями. В итоге нацистское руководство совершило ряд стратегических просчётов, приведших к полному разгрому Германии.
Всё выше сказанное является лишь субъективным взглядом автора и служит почвой для размышлений читателя. Закончить же статью можно общеизвестным высказыванием – кадры решают всё!

Cергей Исаков. «Теория Загнивания». Журнал «Солдат удачи» №2 февраль 2009 г.

Хочется обратить внимание читателей, что принцип единоначалия используется не только в армии. Этот принцип жёстко поддерживается российским менталитетом практически во всех сферах деятельности: «Я- начальник, ты – дурак». Государственная система Советского Союза, призванная защищать, интересы трудящихся слоёв населения выродилась в бюрократическую систему, преследующую личные интересы её чиновников, приведшую к краху Советского Союза и теперь планомерно уничтожающая дееспособность России, как развитой страны.